У бабушки в комнате на подоконнике стоит старая керосиновая лампа. Она привезла ее с собой из деревни, из родительского дома, который два раза горел. После пожаров почти ничего не уцелело, а вот лампа осталась со времен войны.
Моя бабушка, Сушина Вера Денисовна, до войны жила со своими родителями и сестрами в деревне Беляево Городецкого района Нижегородской области. Когда началась война, мой прадед, Ганичев Денис Иванович, ушел на фронт, и прабабушка, Федора Абрамовна осталась одна с тремя маленькими дочками.
Прадед прошел всю войну с первого ее дня до последнего. Он был награжден Орденом Великой Отечественной войны 2 степени и медалью «За отвагу». Эти награды до сих пор лежат у бабушки в шкатулке. Мой прадед участвовал в Сталинградской битве, был два раза ранен, контужен, в одном из сражений ему оторвало нос. Каждый раз, выписываясь из госпиталя, он снова отправлялся на фронт. А домой писал, что все у него хорошо, что на войне не так уж и опасно, что кормят досыта, здоровье хорошее. Бабушка рассказывала мне, как ее мама, получая маленький серый треугольничек, собирала дочек у стола, зажигала керосинку и читала им письмо от отца, а сама плакала, наверное, потому что умела читать между строк. А девочки смеялись, потому что треугольник означал, что все хорошо, что папа о них не забыл, а еще потому, что огонек керосинки был таким добрым и веселым.
Всем было очень трудно. Взрослые с утра до ночи работали в поле и на колхозных фермах, дети тоже как могли, помогали фронту. В бабушкином доме разместили детские ясли. Там собирали детей со всей деревни, и старшие девочки водились с ними, пока взрослые работали. В одной комнате были расставлены самодельные кроватки из досок, а в другой детям готовили скудную еду из всего, что вырастало на огородах. А есть было совсем нечего, потому что весь хлеб отправляли на фронт. Ребятишки оставались у бабушки и ее сестер до поздней ночи. И, чтобы им не было тоскливо темными вечерами, в доме зажигали керосиновую лампу, собрав остатки керосина со всей деревни. Лампа горела чуть заметным огоньком, но в глазах уставших от беды и голода детей она была краше новогодней елки. Детишки собирались вокруг лампы, тесно прижавшись друг к дружке. Старшие рассказывали малышам сказки и придуманные истории о подвигах своих родственников и других русских солдат на полях сражений, в которых наши непременно побеждали. Так было им и не очень темно, и не очень страшно, и вечер без мамы не казался таким уж долгим.
Когда взрослые приходили с работы и разбирали детей по домам, моя прабабушка с другими женщинами подсаживалась к лампе. Они вязали для фронта носки и варежки, читали и перечитывали друг другу немногословные весточки от своих мужей. Бабушке было всего семь лет, но она, упорно подражая взрослым, до полуночи вязала носок, в душе мечтая, что именно его получит папа. Но даже если и не он, то не жалко, потому что все равно связанные ею носки согреют какого-то русского солдата и тем самым приблизят победу.
Прадед вернулся домой, прабабушка с дочками дождалась его. Сегодня нет в живых ни моего прадеда, ни прабабушки. Их не стало еще до моего рождения. Но мне рассказывают о них мама, бабушка и ее сестры – баба Валя и баба Нина. Но сейчас мне кажется, что если бы я не спросил бабушку про керосиновую лампу, то не узнал бы много интересного о жизни моей семьи в трудные годы войны, не узнал бы, насколько близко война подступала к моим родственникам.
Лампой мы сейчас не пользуемся, она давно уже неисправна. Но бабушка хранит ее. Может быть, она до сих пор напоминает ей о тех далеких и трудных годах, когда тусклый огонек керосинки согревал и делал ближе души людей, у которых было одно общее горе – война.